В далёкой стране, в безлюдном крае с ярким утренним солнцем, льющим животворный свет на могучие стволы деревьев и стебли душистых трав, и началась эта история, которую помнит каждый, сохранивший лучезарный свет истинных дней, оставшихся лишь в безнадёжных пустотах памяти, ибо нигде в мире нет их, пусть и остались сами места…
Средь пышных трав и густой листвы рос наш юный герой. Лишь позже, во снах и ясных, но невнятных представлениях, он видел отчётливо те зелёные лужайки и парки, аллеи, похожие на его родную часть города.
И однажды наступил черёд прощаться с краем. Судя по сведённым воедино преданиям и картинам, открывшимся внутренним взором, однажды Некто, а именно Малыш из той близкой-далёкой страны однажды сильно занемог. И не то чтобы недуг был опасным или сильным. Скорее, томили непонятная тревога и ватная слабость, то жар, то холод… И для спасения Малыша, герой отправился в далекую страну. Чувствуя легкие приступы наступающей лихорадки, горе-путешественник всё же искренне торопился, всерьёз собираясь попасть в далекий край за снадобьем для друга. Но это было невозможно.
Нежданно помог сваливший несостоявшегося странника с ног приступ озноба, погрузив его сразу в другой мир… Не ступив ногой ни шага, не пройдя и четверти пути к земле спасения, Ивар сразу унёсся туда, лишь только провалился в пропасть беспамятства своей лихорадки.
Становясь взрослыми, дети не только утрачивают тонкую связь с невидимыми мирами… Постепенно из изобильной райской полноты благодатной любви они приходят к строго ограниченной, фрагментарной индивидуальности. А. Г. Дугин. Ивар ощутил пряный запах трав жаркого лета. Это запах детства. Дети ближе к природе, поэтому густой травяной настой далёкого лета остался на долгие годы в памяти о детстве. Затем он заглянул в сон, где он торопился утром к зданию из серого кирпича. Он бежал к нему мимо белого здания, мимо двери за подобием крыльца — там над входом горела синяя лампа, своим светом — тревожным укором давая понять, что Ивар уже опаздывает в детский сад. — Это ваш родственник? — слышит он женский голос — Нет, товарищ. Это отрывок французского фильма тех лет о поисках пропавшей…
Он увидел серый асфальт улиц и площадей. Всё красиво, своим очарованием похоже на его мир.
Но Ивар сразу понял, что скоро этому Миру придёт конец. Он не чувствовал дружбы многих людей, хотя здесь людей было гораздо больше. Значит надо спасти малыша… Там я и возьму лекарство. Пока не знаю какое… Он забежал к нему в серое здание. Вот, его второй этаж, счас Тихий час, который они называют Мёртвым… Он сам всё знает. Словно сам был там раньше, проводил дни в светлом здании с широкими игровыми комнатами, лестницами и переходами…
Мальчишку уже увели. Редкое совпадение. Обычно, детей забирают самое раннее после полдника… А где же веселье и находчивость этих ребят? Но пока все спят. А Катя спит, и Юля спит (тихая строгая девочка — с ней его учили танцевать бальные танцы). Спит и Лена… и Антон… А это Виктор и Макся, а это товарищ Женя. С Женей, Виктором и Катей они вчетвером сидели за столиком, когда завтракали и обедали… Их компания в средней группе.
Человек, испытавший в ранние детские годы полнокровную жизнь, навсегда останется Человеком. Счастливое детство не уберешь. Оно питает тебя всю жизнь… Хапуги, рвачи и нахалы бессильны стереть память. Я был и буду родом из 80-х. Но как стать взрослым? Раньше я здесь утверждал, что быть взрослым уже не учили.
Но сейчас я вспомнил. Оказывается, я в детстве лучше чувствовал, что такое быть взрослым. Став взрослым, не чувствую в себе самоуважения… Высокие качества души, уверенность — обо всем этом я знал с детства, казалось, что я буду таким, когда стану взрослым…
Надо уходить.
Куда? Да в этот город — прекрасный и зовущий своими светлыми улицами, лестницами и спусками, белыми бордюрами и мчащими по серым дорогам машинами. Город детства, город мечты.
Где же склянка со снадобьем? Кто сказал, где надо брать? — Ивар в растерянности. Его серый плащ странника неуместен на летней улице застойного городка. Где этот застой? Его нет даже в тенях от пятиэтажных зданий из кирпича, ни в этих белых облаках и тем более — в ярких лучах солнца, безмятежно и радостно льющихся на крыши домов белого города, на весь этот Богом согретый город, страну и весь мир.
И очнувшись от страшного сна, Ивар снова и снова в своих мыслях возвращался в город, вдруг исчезнувший, превратившийся в нечто совсем другое: беспощадное и беззащитное, открытое и безжалостное.
Перед этим предательским превращением картина города мелькнула в его глазах, здания заволокло туманом, он попал в свой страшный сон.
Лишь в конце сна, он запомнил чьи-то слова: «Улетай, а то останешься, эта реальность затянет тебя. Она фантастична, но опасно реальна. Хотя своей надуманностью превосходит любой из миров. Тем она и опасней — эта реальность нелинейного будущего, его не должно было быть, это боковая ветвь.
Этому миру было уготовано другое будущее — Будущее с большой буквы — чистое и светлое Будущее — прямое продолжение мира восьмидесятых. Кто-то перевёл мир на боковую ветвь…». Ивар уже поднялся, подошел к Дереву. Малыш сидел на нижней ветви, как ни в чем ни бывало и бодро сказал: — Ты сам оказался в забытьи… А я уже пришел в себя. — Вот корни дерева — они живы, не надо было снадобья, — говорил Ивар, сладко потягиваясь ото сна и щурясь на солнце. Главное — это знание о Дереве. Вот — эти корни питают и меня. А эти ветви… И солнце щедро светит нам и всей стране.
— Чудовища в прошлом. Для нас в прошлом. Их нет. А есть лишь мы.
— Выходит, для того, чтобы добыть снадобье, не надо было идти на край света. Лекарство было здесь. Хотя это больше, чем лекарство,
— Ивар обхватил широкий серый ствол. — Но необходимо было отправляться за снадобьем…
— Да, верно! — весело сказал Малыш. Зато ты узнал и о Дереве и о том мире… Страна уродов, пусть сгинут все там.
— Малыш, ты что!?
— А я не Малыш. Я знаю то, что знает Он… то есть Я. Он дал послание, которое можно перевести как: Ведите огонь на меня! Сокрушите мир чудовищ! Отгрызите эту ветку реальности, чтобы дать жить на Древе миров остальным альтернативным реальностям… Чудовища… — их не должно быть!
— Ты знаешь, Малыш, — сурово сказал Ивар. — Мы на это не пойдём.
— Ну ладно, все равно засыхающую ветку отрежет садовник. — Это его дело. Не тебе знать.
— Да. Но я знаю то, что вы, в лучшем случае, только видели мельком, даже ты, Ивар, пусть ты и странник.
— Дело твое, Малыш, тебе судить. Но решение за Садовником. Я отправляюсь туда. Со мной этому миру ничего не сделают.
— Ты уверен, не храбришься? Или твое решение созрело еще до нашего разговора? А, Странник?
— Не важно, Малыш. Я ухожу, — сказал Странник, за мгновение до этого бывший Иваром. — Иди, но за «снадобье» спасибо.
— Я не обижаюсь. Ты же знаешь меня. Каждый сам себе хозяин и никто никому ничем не обязан.
— Каждый сам себе судья, — проговорил Малыш, болтая ногами, свешивавшимися с нижней ветки.
— Гляди: обломишь чей-то мир…
— Вряд ли. Эта ветка крепкая, говорил Малыш, болтая ногами в воздухе. Может, и не связана ни с каким миром…
— Прощай.
— Погоди, где твоя Донна? Без нее я тебя не отпущу. Подожди, я сбегаю на соседнюю лужайку, — быстро проговорил Малыш, слетел с ветки и убежал за высокие цветущие кусты.
Но когда он прибежал с девочкой Таней в нарядном летнем платьице, Странника в сером плаще уже и след простыл.
Он верит, что Странник вернётся. Ведь Малыш знает: что бы он ни делал там, в том мире, Странник не добьется зримых результатов без нее.
А Ивар медленно шел по серой разбухшей от осенней грязи дороге. Вот деревянная мельница, построенная им из коры… Вот канава, ведущая от насоса — она обложена серыми досками. Как набережная реки для игрушечной местности. Вот домики из песка…
Стояло лето 1985 года. Малыш сидел на корточках на дачном огороде около водокачки и играл, строя на песке… строя Город.
Но город тогда уже был. А через двадцать с лишним лет, это будет уже не город, а одни руины, прикрытые неоновыми вывесками. Только люди не замечают его убожества, как не видят и своей уничтоженной души…
Они ездят на машинах и автобусах, на трамваях и микроавтобусах, заходя в бывшие здания, в подъезды и комнаты, не понимая, что всё это — Иллюзия. Но тем она страшнее, что абсолютно реальна. Это воплощённый хаос. Это мир бреда и безумия, возведённого в систему.
Стоит задуматься. Или прислушаться к собственной душе.
Ведь Малыш и Таня теперь разыщут любого, усадят на ветку дерева и расскажут о каждом. И его проберёт до глубины души. И тот мальчишка или девочка сразу со всем согласятся. И улыбнуться. Или виновато загрустят, но их сразу простят.
И они будут играть — играть целый день под ясным синим небом, среди зелёных кустов в далёкой стране; куда не надо плыть или ехать — не доберёшься ни на чём, — лишь узнав ту маленькую девочку или мальчика в самом себе.
И мир встанет на свое место. Но до тех пор, пока каждый не встретится со своим Малышом, никто и никогда не вернёт Мир на свои круги.
Эпилог
Страна Урочищ. Дубы-колдуны и песни тех лет.
И в мире, по светлой стране легко свершается бег часов и дней. Теплоходы, воздушные мосты, раскинувшиеся над прекрасной цветущей страной, под радостным синим небом с безмятежными белыми облаками. Раскидистые вязы и душистые пихты. Сосны в парках и пригородном лесу. Город тополиный, вечно молодой, светлый, полный надежд и реальных мечтаний.
Видеть всё это и потерять всё же лучше, чем не догадываться о его существовании, или порицать его, не ощутив невидимого волшебства…
И мир Уродов и Чудовищ.
Пусть хватает прежних голубых елей на Площади и засыхающих тополей на тех же улицах и магистралях.
Но мир другой.
Полёт в страну, которую они не видели, недоступен им. Значит…
Но строка не должна быть сейчас дописана. Ибо Слово и здесь — единственный законник и маг. Последнее Слово за Садовником. И детьми из Сада. А за Странником — лишь Дело…
P.S. «Полёт в страну чудовищ» — приключенческий фильм, вышедший на экраны страны в середине 80-х. Тогда всё казалось хорошо (во всяком случае, детям). Мы прыгнули, полетели. Прыжок затянулся… Так где же мы приземлимся? В стране чудовищ? Или это лишь сон, детский страшный сон о капитализме… Мы проснёмся и снова очутимся в стране детства.
2008
