В моей жизни было мало удачи, скорее неудачи преследовали меня с детских лет. Пусть даже вроде бы всё правильно делал, старался, но проваливал почти всё, чем занимался во внешней жизни.
А свершения во внутренней жизни конечно были, духовный мир богатый, скажет всякий, знающий меня, впрочем это видно почти всем по внешнему виду, внешность ботаника почти всегда характерная, даже если не носишь очков…
Из внешних же проявлений могу отметить приверженность порядку. Правда, она иногда оказалась неуместной. Но налицо старание выглядеть «как надо».
Так, вечером 1 сентября 1991 года (праздничная линейка в том году пришлась на 2 сентября, т.к. 1-е выпало на воскресенье), я никак не мог найти дома свой пионерский галстук. И на уверения мамы «Так иди», упрямо отвечал: «Ни разу я не приходил в школу без пионерского галстука!». И действительно, не считая, субботников, я всегда его надевал, впрочем как и все и так длилось с ранней весны восемьдесят восьмого года, когда с третьем классе меня приняли в пионеры, итого три с половиной года во всесоюзной пионерской организации приучили, так сказать, к порядку.
В итоге галстук мы с мамой не нашли, зато нашли мой старый, изношенный пионерский галстук, который я и завязал на шее на следующее утро.
Но подойдя к школе, изменившаяся социальная реальность показала насмешку над моими поисками накануне. Значительная часть школьников средних классов пришла без положенных им красных галстуков…
Одноклассник, надевший модный тогда узенький черный галстук-регата, говорил мне: «У нас теперь демократия – вон те ребята вообще в спортивной форме пришли».
И такие старания найти галстук накануне происходили при том, что я был вполне осведомлён об августовском путче и о его последствиях, включая запрет компартии СССР и автоматическую отмену такого её подросткового подразделения как всесоюзная организация. И даже душой был рад за демократов главе с Ельциным: меня, как и многих зомбированных телезрителей, после победы над путчистами охватила эйфория. Хорошо помню чувство счастья и ликования, когда 22 августа 1991 года смотрел в прямом эфире по телевизору митинг во главе с победившим Ельциным у Белого дома, не догадываясь, что радоваться нечему, нас всех обманут и вместо свободы мы получим тотальное обнищание и сплошную Кин-дза-дзу…
Тем не менее, несмотря на мою полную искреннею поддержку банде Ельцина, я, ради привычки к уже отжившему порядку, надел старый красный галстук.
Получается, я «вписался» за безнадёжное дело.
Старания не привели ни к чему, да и не могли привести… но так как команды об отмене пионеров в виду каникул, не поступало, я делал накануне линейки ко Дню Знаний то, что полагалось…
ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ ДЕТСТВА
В сентябре нам суровая классная
Запретила вдруг галстуки красные.
Пионеров уж нет. И – молчание,
Звеньевой ничего не сказал на прощание.
В декабре же – беда Беловежская.
Звеньевой оказался невежеством
(пусть узнают, его звали Вовою):
«Мы живём в СНГ…». Но не новое
Это имя Союзу: разрушился,
Появилось взамен лишь Содружество.
А спустя пару лет предан Вовою:
Перешли вместе с ним в школу новую,
Где он бросил меня без зазрения,
Дружбу предал, скреплённую звеньями…
Но не мы, пионеры – предатели,
Это в школах часть преподавателей…
УЧИТЕЛЯМ ЭПОХИ ПЕРЕСТРОЙКИ
Учитель по русскому приходит в бреду
Четверть века спустя,
И держа советский мандарин в руке, говорит:
«Я не виновата, геноцид пришел из лабораториев».
Консерваториев
я не кончал – и академия – лишь одна.
Но знаю точно: если сказал –
за свои слова
Держи пред обманутым народом ответ.
Не надо было повторять из газет
Пропаганду среднего класса на Западе
(с коттеджем и тремя машинами).
Но школьному «среднему классу» (шестой-седьмой «бэ»)
Можно было не говорить полуправду – родители многих детей
Сами так стали думать, тоже читая прессу
(но поверили люди бесу)…
